Смешные открытия

Пребываю в полном опупении от очередного свидетельства крайней тесноты этого мира. На этот раз короткая цепочка знакомых знакомых знакомых растянулась лет на двадцать назад и так причудливо свернулась лентой мебиуса, что и не знаешь, где начало.
Перебираю звенья, по очереди представляя себя на месте каждого, увидевшего ту же последовательность, что и я. Забавно.

Если выяснится, что я знакома с кем угодно на свете, самым невообразимым, невозможным человеком - Далай ламой, садовником французского президента, беременным мужчиной... не знаю, с кем угодно - всего лишь через пару человек, а не пять вовсе,
ни капли теперь не удивлюсь.

Смешные открытия

Пребываю в полном опупении от очередного свидетельства крайней тесноты этого мира. На этот раз короткая цепочка знакомых знакомых знакомых растянулась лет на двадцать назад и так причудливо свернулась лентой мебиуса, что и не знаешь, где начало.
Перебираю звенья, по очереди представляя себя на месте каждого, увидевшего ту же последовательность, что и я. Забавно.

Если выяснится, что я знакома с кем угодно на свете, самым невообразимым, невозможным человеком - Далай ламой, садовником французского президента, беременным мужчиной... не знаю, с кем угодно - всего лишь через пару человек, а не пять вовсе,
ни капли теперь не удивлюсь.

Дамское

Однамоязнакомая М повздорила с давней подругой N.
Жалуется мне на несправедливость:
Я ей говорю: "Нет, неправильно ты сделала, надо не так, по-другому надо."
А она спорила-спорила, а потом говорит: "Вечно ты себя правой считаешь!"
А я ей ответила: "Ты ошибаешься!"

Тут я совершенно неполиткорректно заржала в голос. На что была охарактеризована бездушной заразой и послана нафиг.

Сижу теперь, бездушная зараза, и вздыхаю. Нет бы сдержаться.

Дамское

Однамоязнакомая М повздорила с давней подругой N.
Жалуется мне на несправедливость:
Я ей говорю: "Нет, неправильно ты сделала, надо не так, по-другому надо."
А она спорила-спорила, а потом говорит: "Вечно ты себя правой считаешь!"
А я ей ответила: "Ты ошибаешься!"

Тут я совершенно неполиткорректно заржала в голос. На что была охарактеризована бездушной заразой и послана нафиг.

Сижу теперь, бездушная зараза, и вздыхаю. Нет бы сдержаться.

Сказка

Цветоводам, мирно выращивавшим кактусы в маленькой оранжерее, поступил срочный заказ от Губернатора на прекрасную лиану-пассифлору, цветущую огромными ароматными диковинными цветами, чей запах смягчает боль от старых обид и возрождает нежность в закаменевшем сердце.

Цветочники испугались – с Губернатором не поспоришь. А как подступиться к задаче, когда вся оранжерея давно утыкана кактусами, колючками ощерившимися, ни клочка земли свободной, да и навык пестовать цветение давно утрачен? Что-то там они сеяли, укореняли, прищипывали и удобряли изо всех сил. То ростки чахнут, то перельют воды – корешки отомрут, то засохнет все… Неудача за неудачей!

И тут чудом каким-то одна веточка окрепла и зазеленела, завилась по решетке – слабенькая, но живет. И в один прекрасный день появился на стебле бутон. Не может быть! – сказал Главный Цветовод, - не распустится ни за что, сил не хватит, слишком стебель слабый, не вынесет тяжести цветка.

То ли от неверия, то ли и вправду слаба была лиана - пассифлора, засох бутончик, так и не раскрывшись. Ни тебе смягчения боли, ни возрождения нежности. Мда.

Уже и Губернатор давно плюнул на горе-цветоводов и отдал заказ другой оранжерее, а Главный Цветовод все мается – а что, если бы раскрылся? Выжил бы или нет? И что со следующим бутоном делать? Опять вон вырос… То ли оборвать за ненадобностью да снова кактусами заняться, то ли попробовать вырастить – самому уже интересно, что будет, если зацветет пассифлора – страстоцвет.

Сказка

Цветоводам, мирно выращивавшим кактусы в маленькой оранжерее, поступил срочный заказ от Губернатора на прекрасную лиану-пассифлору, цветущую огромными ароматными диковинными цветами, чей запах смягчает боль от старых обид и возрождает нежность в закаменевшем сердце.

Цветочники испугались – с Губернатором не поспоришь. А как подступиться к задаче, когда вся оранжерея давно утыкана кактусами, колючками ощерившимися, ни клочка земли свободной, да и навык пестовать цветение давно утрачен? Что-то там они сеяли, укореняли, прищипывали и удобряли изо всех сил. То ростки чахнут, то перельют воды – корешки отомрут, то засохнет все… Неудача за неудачей!

И тут чудом каким-то одна веточка окрепла и зазеленела, завилась по решетке – слабенькая, но живет. И в один прекрасный день появился на стебле бутон. Не может быть! – сказал Главный Цветовод, - не распустится ни за что, сил не хватит, слишком стебель слабый, не вынесет тяжести цветка.

То ли от неверия, то ли и вправду слаба была лиана - пассифлора, засох бутончик, так и не раскрывшись. Ни тебе смягчения боли, ни возрождения нежности. Мда.

Уже и Губернатор давно плюнул на горе-цветоводов и отдал заказ другой оранжерее, а Главный Цветовод все мается – а что, если бы раскрылся? Выжил бы или нет? И что со следующим бутоном делать? Опять вон вырос… То ли оборвать за ненадобностью да снова кактусами заняться, то ли попробовать вырастить – самому уже интересно, что будет, если зацветет пассифлора – страстоцвет.